Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков - Абул-Гази Багадур-хан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то время как Ильбарс-султан захватил отца и забирал его имение, Эсфендияр-султан был в Гезараспе. Хебеш-султан, я, убогий, и Шериф-Мохаммед-султан, в Ургендже, собрали народ, чтобы идти на Ильбарс-султана; но белобородые старики не одобрили того. «В этом случае, – говорили они, – он, чтобы нанести удар нам, может решиться убить хана; если же мы не пойдем на него, то он захватит только имущество, а хана оставит и уйдет»[94]. Место, в котором жил Ильбарс-султан, было близко к нашему жилищу. Эсфендияр-султан и вместе с ним Араб-Мохаммед-хан пришли в то место, где жили[95] мы и к нам собравшиеся люди. Мы выступили против Ильбарс-султана; но он не осмелился вступить в битву, бежал и с человеками шестью скрылся в степи. Мы опустошили его дом и его подручников. Мы, все султаны, собрались к хану: я, желая повидеться с отцом моим, пришел к нему во дворец (орду) один: он совершал тогда вечернее молитвословие. Когда он окончил молитву, я подошел к нему, сел и сказал: «Ильбарс-султан с пятью, с шестью человеками ушел в степь: что вы думаете теперь делать?» Он спросил меня: «А тебе что пришло на ум?» Я отвечал: «Задуманное мною дело есть езд большой колесницы, как говорится; без воли отца его не сделать?» – «Говори, что это?» – сказал хан. «Прикажите Эсфендияру и мне, убогому, убить Хебеш-султана, а потом убьем и Ильбарс-султана. Из пяти оставшихся ваших сынов ни один не поступит вопреки вашим велениям». – «Хорош твой совет, – отвечал хан, – но я об этом поговорю с Чин-хаджием». Чин-хаджий был атабек его; хан помнил его имя; «Ты также поди и посоветуйся об этом с тем-то и с тем-то». Он назвал мне человек пять: «А после посоветуйся с Эсфендияром и в нынешнюю же ночь дай мне ответ». Я пошел и переговорил с ними и, явясь к отцу, сказал: «Все, начиная с Эсфендияр-султана, говорили: «До настоящего времени мы не знали как поступить с ними; это еще прежде надобно было бы сделать, и если делу и теперь пора, то не надобно откладывать его до вечера». Они готовы содействовать в этом». Хан сказал: «Я советовался с Чин-хаджием, и он мне сказал: «Если вы предадите смерти хотя одного из ваших сыновей, то после того ни один из оставшихся сынов не будет иметь доверия к вам; потому, Абульгази, я не решаюсь на это дело». – «За пять лет прежде сего, – отвечал я ему, – когда Хебеш-султан и Ильбарс-султан возвратились из Хорасана, вы посылали старшего брата Чин-хаджиева, Курбан-хаджия, звать их к вам; при обоих султанах было тогда не более семидесяти человек, а он, возвратившись оттуда, ложно вам доносил, что с ними все, кроме тех, у кого собачья голова и коровьи ноги. Он заставил вас бежать в Хиву; он также настаивал на том, что уйгуры и найманы должны принадлежать Хебеш-султану и Ильбарс-султану, как близким к ним по рождению. К этому надобно прибавить и то, что Достум и Ишим, сильные при дворе Ильбарс-султана, младшие братья Чин-хаджию: они оба должны погибнуть, если не будет в живых Ильбарс-султана. Если этот сын ваш держал вас под стражей, отнял у вас все имение; то чего остается ждать? Завтра он поступит еще хуже этого; будете раскаиваться, но это не принесет вам никакой пользы». Выслушав мои слова, он около часа оставался в раздумье. «Нет, не могу этого сделать! – сказал он, – оставь это, Абульгази!» Потеряв надежду преклонить хана, я в полночь отправился к Эсфендияр-султану; явясь к нему, пересказал ему, что было, и говорил: «Пусть хан этого не хочет, но если вы одни дадите согласие, то я, убогий, готов привести в исполнение». Он отвечал: «Не говори этого, Абульгази, никогда не сделаю я того, чего не одобряет отец мой; больше не говори мне об этом». От него я воротился домой. Один из нукеров Эсфендияр-султана, молодой найман, узнал о моем ночном приезде, о том, что было говорено, и, когда я отправился назад, передал то Хебеш-султану. С этого времени Хебеш сделался врагом мне.
Отец мой возвратился в Хиву; Эсфендияр-султан отправился в Гезарасп; Хебеш-султан велел человеку скакать к Ильбарс-султану и сказать, чтоб он скорее возвратился и что отец от него отправился назад. Так как моя тайна открылась и мне нельзя было оставаться посреди двух врагов, то я переехал к отцу моему. Он тогда пожаловал мне область Кат. После этого прошло только пять месяцев и Араб-Мохаммед-хан раскаялся, что не поступил по совету сынов своих. Чрез посла он велел Эсфендияр-султану и мне, убогому, явиться к нему с войском. Шериф-Мохаммед-султан, который с матерью жил в Ургендже, пред этим временем приехал в Хиву для свидания со своим отцом; и его он остановил при себе. Собрав войско, он сказал: «При двух сыновьях моих есть десять человек, которые возбудили и поддерживают между нами эти тяжелые смуты: если их они мне выдадут, то тем докажут, что они мне дети, что они любят отца. Тогда я поцелую их в уста и от них уйду домой назад. Но если они не отступятся от этих злодеев, то и я не признаю их за сынов моих. Что Бог сделает, то пусть и будет». Сказав это, он выступил в поход, а к сыновьям отправил посла с теми словами. Чрез час после отправления его он назначил военачальника и велел ему вести войско. Я, поручив свой отряд чиновнику, велел ему переправляться на другую сторону реки и там стоять, а сам поехал к отцу. Он, по выходе из Хивы, остановился, говорили, в укреплении Гюндум-кане. В городе жители еще не ложились спать, когда я пришел к хану. «Откуда ты?» – он спросил меня. «Из Ката!» – отвечал я. «Когда
